C 12 лет я начала говорит родителям, что хочу быть медиком. После школы я пошла в медицинский институт на фельдшера скорой помощи. Практика, соответственно, была в бригадах скорой помощи. В подольскую скорую меня взяли сразу, там я и работаю. Мой график работы сейчас — это сутки/двое. Несколько месяцев назад, когда в Москве прошли сокращения медиков у нас стояла очередь на попадание в бригаду скорой.
По городу у нас ежедневно работает 20 бригад неотложной помощи, всего 4 вида бригад: интенсивная терапия — 1, педиатрическая — 3, врачебная — 15 и психиатрическая — 1.
Все они могут оказывать любую экстренную помощь, если понадобиться, но всё же педиатрическая бригада редко выезжает на сложные вызовы. Были случаи, когда у врачей педиатров, если они попали на сложный случай, в глазах видна была паника. Такое случается, но редко, просто нужно знать, что делать, если врач растеряется.
Работы у нас много — за смену мы выезжаем на 10 — 20 выездов. Время посидеть, отдохнуть на базе выпадает редко. Работы сильно прибавилось из-за крупных строек и увлечения города. Одни кузнечики прибавили работы на 15-20%. В сутки в среднем по городу поступает 350 вызовов.
Врачи скорой — это определенный склад характера и определенная натура человека. Те, кому нравиться сидеть в кабинетах никогда не пойдут в скорую, и наоборот, врачи скорой очень любят свою работу. В какой-то степени — это призвание и желание помогать. Ярко показывают это случаи, когда сильно пьяные люди могут обмочиться и быть совсем в непотребном виде, а врачи, невзирая и небрезгуя ими, оказывают помощь, всячески помогают и выполняют свою работу без оглядки на неприятные моменты. Поначалу было не по себе работать с пьяными, но врачи, которые работают по призванию, помогают от чистого сердца таким людям без всяких предрассудков.
Самые частые вызовы, связанные с пьяными людьми — это сочувствующие вызовы. Люди, как правило бабушки, видят, что человек совсем пьяный, ему плохо и нужно вызвать скорую. Такие вызовы заканчиваются для нас тем, что мы остаёмся виноваты во всем, что происходит с этим миром и все грехи возлагают на нашу бригаду. Угрозы, проклятья — привычные для нас вещи.
Случались и опасные ситуации. Мы приезжаем на вызов и нам говорят, что мы должны выехать далеко загород и оказать помощь там. Мы объясняем, что вызывать нужно скорую из другого района.
В руках у людей появился пистолет и нас убедительно попросили ещё раз.
Взяли нас в эскорт двумя машинами — одна спереди, другая позади нашей, и сопроводили до места. Там было повреждение ноги одного известного человека в нашем городе и ему было необходимо оказать помощь и доставить в Подольскую больницу, в другую (по их словам) ему совсем было нельзя. Почему так, нам объяснять не стали. Было неприятно, но через некоторое время мы все сделали, отвезли пациента в больницу и продолжили дежурство.
Каждый раз, когда сталкиваешься со смертью очень неприятно на душе. Остаётся осадок. Даже в те моменты, когда сделать ничего было нельзя и ты это точно знаешь, осадок остаётся всё-равно.
Начинаешь копаться в себе: «Может я сделала что то не так? Может надо было поспешить в какой то момент? Может был всё таки шанс спасти?».
Потом, после таких вызовов, на базе мы рассказываем друг другу как всё прошло, делимся и все понимают, что нам надо выговориться. С годами привыкаешь, но не более.
Родственники иногда устраивают сильные истерики, особенно, когда умирает здоровый, в целом, человек без хронических заболеваний: «Только сидели разговаривали, а тут вот так.» Обвиняют нас в том, что долго ехали, что долго не приступали к спасению. Единственное что мы делаем — это детально и спокойно объясняем причины случившегося. Например, если оторвался тромб, то от этого никто не застрахован и спасти удается очень и очень редко.
Если необходимы реанимационные мероприятия, то родственников мы выводим в другое помещение. Как правило, он всегда мешают — иногда даже не дают сделать прекардиальный удар. (Удар кулаком в область сердца, при реанимации). В состоянии шока им кажется, что мы вредим.
Единственное, что спасает — это специфический медицинский юмор. Такой юмор многие считают «черным», но дело в том, что это практически единственный способ снять стресс. Пропускать через себя каждую трагедию категорически нельзя и вредно. От негатива лучше уходить, пусть и через «черный» юмор.
Ложные вызовы — это 40% всех вызовов.
Люди склонны преувеличивать свои недуги. Одни — от испуга, другие — намеренно, чтоб приехали побыстрее.
Вызов: «Рука в крови, всё плохо, умираю...».
На деле: «Легкий порез пальца».
Вызов в 4:00 часа ночи/утра: «Плохо с сердцем»
На деле: «Доктор, каюсь! Не ведаю, что творю! Зачем позвонила? Не знаю!».
Вызов: «Температура, умираю...»
На деле: «Первый день болезни. Температура 37.»
Вызов: «Наезд. Перекресток у бывшего кинотеатра Родина»
На деле: «Хозяин палатки жалуется, что бандиты на него „наехали“ и требуют денег».
Есть одна бабушка, которая звонит каждый день в 6 утра в диспетчерскую и спрашивает время — она сверяет часы, видимо не доверяет другим источникам. Каждый раз мы сообщаем ей время.
У нас в городе очень много «странных» людей.
Одни выкрашивают все стены в черный и проводят, какие-то обряды. Другие, как один мужчина, коллекционирует всю живность, попавшую к нему в квартиру. У него отдельная баночка или коробка и там все жучки и паучки у него живут.
Мы может вызвать психиатрическую помощь, но только в случаях, когда есть общественная опасность. Если человек не угрожает и не бросается на людей, то мы просто оказываем помощь и уезжаем. «Странных» людей у нас в городе очень много.
Зарплата у нас выше, чем в стационарах — у нас есть надбавки за работу в неотложной помощи. Но кризис сильно пошатнул наше финансовое благополучие. Потому я не могу сказать, что получаю достаточно.
Нас нередко благодарят конфетами шоколадками, реже дорогим спиртным, предлагают также еду и соленья, иногда, конечно, и деньги. Мы пытаемся отказываться, но у особо обидчивых и настойчивых приходиться брать их дары. Привозим их на базу и делимся с коллегами.
Был случай, когда мы спасли мужчину, у него была клиническая смерть, и он нас отблагодарил целой поляной фруктов. Он принёс скатерть, расстелил у нас на территории под деревом и разложил огромное количество фруктов. Наверно он скупил половину рынка. Там была целая гора.
Был и обратный пример. Мужчина. Остановка сердца. Мы проводим реанимацию, используем дефибриллятор. Удачно. Мужчина после выписки из стационара написал официальную жалобу на нашу бригаду, дескать, у него перестали расти волосы на груди, после дефибриллятора, а они ему, страх, как нужны.
C лекарствами у бригад проблем, в целом, нет. Но расширить перечень препаратов необходимо. Нельзя всё время обходиться самыми дешевыми средствами. Например, нужен, эмбрантил в дополнение магнезии, при гипертоническом кризе — это увеличит эффективность неотложной помощи, а следовательно мы спасём больше жизней!
Ещё необходимо задуматься об адекватном приёмном покое! Нельзя привозить пациентов тяжелейшем состоянии и выслушивать от коллег, что этот пациент не их профиль и ему нужно в другой корпус. Вот смотришь зарубежные фильмы и радуешься, что у них есть целое отделение, в которое принимают пациентов скорой помощи. И уже потом, после того, как стабилизируют состояние могут перевести в другие отделения. Да. И мы нуждаемся в увлечении нашей заработной платы! Передайте это куда нужно!
